Мы представляем первую часть беседы о проблемах книгоиздания с участием писателя, главного редактора «Полит.ру» Андрея Левкина и поэта, переводчика, главного редактора издательства ОГИ Максима Амелина.

Андрей Левкин: Начнем с бытового факта духовной жизни - на выставке «Книги России» 57-й павильон заполнен наполовину. Каковы версии данного феномена?

Максим Амелин: Собственно часть издателей там присутствует, а некоторые просто ходят по выставке, не выставляясь. Обычно «Книги России» наполняют весь 57-й павильон, и то, что мы сейчас увидели - это показатель, что издатели прижали хвосты. Не распушили перья, а прижали хвосты. Обычно «Эксмо», АСТ выстраивают небоскребы до потолка, а тут они представлены довольно скромно, с небольшими павильонами.

А.Л.: Причина проблем - не покупают или не возвращают?

М.А.: Я думаю, что все-таки не возвращают. Я говорил с Есенькиным, директором «Библио-Глобуса». Он сказал, что сейчас все идет хорошо, продажи идут, хотя и не выросли. Но по статистике в Москве продажи якобы выросли на 15%, якобы народ хочет забыться.

А.Л.: Тогда непонятно. Есть куча издательств, которым не возвращают деньги. Какие есть способы воздействия?

М.А.: Пока упали фактически две сети. У «Топ-книги» на выставке был зашторенный закуток, но они еще как-то живут. А сети «Букбери» совсем нет. Изначально там был англичанин, который основал эту сеть. Потом он ее кому-то удачно перепродал, а тот перепродал Дерипаске. И уже Дерипаска перед Новым годом решил ее ликвидировать. Там огромные долги перед издателями.

А.Л.: А нельзя долги как-то выбить?

М.А.: А с кого выбивать, если они объявили о ликвидации? Фактически надо подавать в суд. Порядка 40 издателей и книготорговых организаций подали в арбитражный суд на «Букбери», и теоретически возможно, что что-то им вернут, но что, непонятно.

А.Л.: А рынок кто-то, в принципе, меряет?

М.А.: Книжный рынок практически никто не меряет. К сожалению, он остается, мягко говоря, спонтанным. Есть журнал «Книжный бизнес», который ведет Володя Драбкин, но его, по-моему, закрыли. Они меряли рынок, графики рисовали. Никто не ведет аналитики книжного рынка, если только большие системы. Я думаю, что аналитический отдел есть в «Эксмо» и у АСТ. И то они направлены на то, чтобы отследить книги, которые есть у средних и мелких издательств. Это аналитика, чтобы при случае отобрать эти книги, как только закончатся права, выложить стопку денег и отобрать.

А.Л.: Теоретический вопрос. В сущности, нет никакой реальной – по влиянию - литературной критики. У нее мало места для выхода, и в любом случае это занятие для своих. Книги не оцениваются. Рецензии в глянце к этому точно не имеют отношения. Так? И, в любом случае, такая критика не имеет никакого отношения к продажам.

М.А.: Конечно, это большая проблема. У нас нет таких изданий, как New York Times Book Review или как знаменитое издание в Англии, в котором вышла рецензия - и все побежали покупать эту книгу. У нас выйди хоть 100 рецензий, самые продвинутые критики могут написать рецензию, но реально дальше дело никуда не пойдет.

А.Л.: В вот когда-то Борис Кузьминский говорил, что Лев Данилкин в «Афише» - и плюс тысяча экземпляров тиража.

М.А.: Конечно, Данилкин в «Афише» - серьезная фигура, серьезное мнение, но в результате это тоже не особо работает. Конечно, «Афиша», пожалуй, - единственный журнал, и Данилкин, пожалуй, - единственный такого рода критик, на мнение которого еще хоть кто-то ориентируется.

А.Л.: Почему?

М.А.: Потому что в журнальных Elle или Vogue нет собственно рецензии как таковой. Там написан текст о книге, но это не рецензия, а информационный слоган, информационная аннотация, что вышла еще и такая книжка. В принципе, для такой рецензии книгу читать вообще не надо. И реальным серьезным критиком остается только Данилкин, это правда. Еще Андрей Немзер, но он обозревает только то, что хочет обозревать. И никто ему не указ: «Хочу вот это, и все. Дай Даниэля, я о нем напишу рецензию. Дай Сумарокова, я про него напишу рецензию». А навязать ему что-то невозможно. Система, чтобы толстые журналы писали рецензии, фактически не работает.

А.Л.: То есть получается, что более-менее вменяемой критики не существует, потому что есть только толстые журналы плюс маркетинг.

М.А.: Да, система «издатель-литературный критик» плохо отработана. Мы понимаем слово «критик» в широком смысле, как на Западе…

А.Л.: Он должен оценивать или рекомендовать?

М.А.: Фактически он рекомендует.

А.Л.: Тогда получается, что каждому читателю нужны свои критики?

М.А.: Практически да. Сейчас был сделан журнал «Что читать?», наверно, ты его видел. Вышло три или четыре номера. Журнал невероятно гламурный и попсовый, якобы направлен на разные аудитории. Единственное, чего там нет - что же читать-то? Открываешь его, пробегаешь глазами - внутри невероятные шрифты, дизайнерские ходы, но читать нечего. Собраны опять те же люди и даже не рецензии, а сомнительные материалы.

А.Л.: А журнал «Пушкин» ты смотрел, новый - Анашвили?

М.А.: Да, «Пушкина» я видел еще осенью. Но у меня такое ощущение, что они его уже ликвидировали.

А.Л.: Ну вот, а в первом номере точно был смысл… Более или менее вменяемые люди говорили внятные вещи.

М.А.: Первый выпуск – это был фактически дайджест из «Русского журнала». Там много чего писали в разное время, они все это собрали - а дальше что? А дальше хорошему критику надо все-таки платить. А третьего номера я не видел, это же издательство «Европа», но их нет сейчас на ярмарке. Обычно они всегда выставлялись.

(От А.Л.: После этого интервью я созвонился с Валерием Анашвили. Он сказал, что с "Пушкиным" ситуация, в принципе, штатная, третий номер может быть в конце марта).

М.А.: Вообще, у книжного рынка есть необходимость в журнале, который был бы путеводителем. Я  даже придумал такой журнал. Мы его долго обсуждали с моими приятелями, ходили к олигархам. Журнал - дайджест, путеводитель по книжному рынку, не только о серьезной литературе, а вообще обо всей. Такое можно было бы делать, но, естественно, денег нет, и не было ни у кого.

Екатерина Публичук: Журнал-путеводитель по всему рынку - это  слишком много. По России или по одному городу?

М.А.: Почему по одному городу? Например, есть магазин, в котором продается 300 тыс. книг или 800 тыс., как, кажется, в «Библио-глобусе». 800 тыс. книг стоит на полках, и человек заходит и не знает, что выбрать. Он прочитал обзор в «Афише», у Данилкина 5 книг в номере. Хорошо. «Афиша» выходит четыре раза в месяц, значит, 20 книг в месяц. 12 месяцев в год, значит, он обозревает 250 книг в год, не он один, а с группой, конечно. 250 книг из 800 тысяч - это нормально? А человек не знает, куда ему податься. Например, как чесать собак, справа налево или слева направо. Какая книга о чесании собак лучшая? Или какая книга про то, как выращивать морковь на даче, как ее окучивать на огороде, лучше?

Е.П: В интернете нет подобных ресурсов? Например, отзывы на сайте OZON.

А.Л.: А там что? Вот что такое "отзыв" и, собственно, чей?

М.А.: Да, и ты же не поедешь с ноутбуком или с какими-то выписками на листочке в магазин, запомнив какие-то отзывы из «Озона».

А.Л.: Это с музыкой хорошо. Услышал что-то, в youtube забил, тут же послушал.

М.А.: Да, просмотрел – и понятно. А книжки так особо не раскроешь. А вот если в месяц обозревается не 20 книг, а 200-300 книг, тогда за год обозревается довольно большое количество. Но это только прожект.

А.Л.: Хорошо. А что мы сейчас имеем по издательствам? Основной рынок у концернов, а остальные по углам?

М.А.: Остальные выживают, как могут. Но концерны не то, чтобы более подвижны, но более маневренны. Допустим, у «Эксмо» есть современная художественная литература, есть коммерческая литература. Сейчас они просто прикрывают отдельные сектора и по-прежнему делают то, что делали всегда. Теоретически им легче устоять. Плюс у них есть своя сеть.

А.Л.: любом случае, мы говорим о книжном издании как таковом, а не об издании литературы. Это совершенно разные вещи. Какой процент она занимает от общего книгоиздания?

М.А.: Ты имеешь в виду серьезную литературу?

А.Л.: Да, "серьезную современную литературу".

М.А.: Я думаю, что 3%.

А.Л.: 3%, включая переводы?

М.А.: Да, включая переводы, 3-5%. Надо учитывать, что в книгоиздании есть репродукции классиков, есть контурные карты и учебники, есть справочники про уринотерапию - куча литературы. Серьезный сектор – это реально от 3% до 5%.

А.Л.: Просто с этой темой всегда путаница. Люди говорят «книгоиздание», имея в виду, что как издать это или как издать вот то, а совершенно не литературу. А это разные истории.

М.А.: Да. А на самом деле все трутся на одном небольшом пятачке. Более того, все, что оттуда выходит и становится минимально коммерческим, тут же отслеживается и прибирается к рукам.

А.Л.: А так всегда получается? Взять человека Е.Л. и сделать из него успешного прозаика Захара Прилепина? Но это вопрос человека или чисто технологии?

М.А.: Теоретически можно, конечно. Но потом ты его совершенно точно не удержишь.

А.Л.: Я просто помню, как душераздирающие истории про того же А.Иванова, когда у него, включенного в планы, пришлось издавать «Message: Чусовая», которая была просто региональным путеводителем по его окрестным местам.

М.А.: А чего? Заказали - и пошло, потому что «Азбука» тогда сделала большую рекламу. В метро все было обвешано: Иванов, Иванов, Иванов. И это сработало. Хотя, с другой стороны, сейчас в «Эксмо» говорят: «С нас требуют, чтобы были коммерческие авторы. Им предлагаешь малоизвестных, у которых есть потенциал - не хотят. Зато есть роман «Асан» Маканина. Предупреждали, что больше 5 тысяч не продать. Книга вышла и не продается, хотя кругом было много шума, гвалта во всех газетах.

А.Л.: А вот ОГИ, ты в издательстве уже год. Как формируется план? То, что реально интересно, то, что сваливается, но допустимо…

М.А.: Есть какие-то грантовые книжки, есть то, что хотелось бы издать. Между этими двумя полюсами и происходит баланс.

А.Л.: Но с грантовыми ведь трудно.

М.А.: В общем, да. Теоретически это площадка для пробы. Дело в том, что в книгоиздании никогда не знаешь, каким будет конечный результат. Это самая непредсказуемая область. Вроде, книжка хорошая, вроде все в ней правильно сделано, и то, и се, и пятое, и десятое. А не «стреляет», и непонятно, почему. Рецензии были, все, что можно, а не «стреляет» по непонятной причине. И может быть наоборот. То есть чем больше ты охватываешь секторов, тем больше вероятность, что у тебя что-то «выстрелит».

А.Л.: А растяжки, которые вешают с Минаевым, Багировым и так далее, они же тиражи создают заведомо.

М.А.: Они, конечно, создают тиражи, но там изначально были вложены большие деньги.

А.Л.: Потом окупаются?

М.А.: Я думаю, да. Как же, если Минаев уже передачу ведет на телевидении.

А.Л.: Ну, Минаев ведет передачу совершенно по другой линии, там другие связи.

М.А.: Связи одни и те же. Книги любого человека, сидящего какое-то время в телевизоре, продаются. Вот когда-то была Маша Арбатова, вела передачу. Ее сейчас никто не хочет ни издавать, ни покупать. А раньше - пожалуйста. Вот только Толстая вылезет из телевизора, опять ее тиражи вернуться к 5 тысячам, как были до этого. Только Быков вылезет из телевизора - все вообще забудут, что был такой писатель. К сожалению или к счастью, не знаю, но это так. Единственный реальный двигатель писателя - это телевизор.

А.Л.: Это касается совсем массовых продаж или даже условного "мэйнстрима"?

М.А.: Массовые продажи - это когда, например, АСТ берет автора, и чем больше они ему заплатят аванс, тем больше они в него вложат. Там есть пропорция. Если платишь 5 рублей, то 5 рублей идет на рекламу, а если платят $50 тыс., то и $50 тыс. на рекламу.  И это разговор совершенно другого уровня: метро, растяжки. У них отработана эта система.

Е.П.: А на выставке были отдельные большие стенды. Это те, кто много «хапает», например, «Лабиринт»?

М.А.: «Лабиринт» - это книготорговая организация.

Е.П.: То есть у них есть деньги?

М.А.: Это организация, плохо возвращающая деньги или не лучшим образом возвращающая деньги. Они могут себе это позволить на невозвращенные финансы. Но они, как система, как раз устояли. Но вы видели, что у них книг на стенде было не очень много, только большие площади, странные, поперек стоящие полки, стулья.

Е.П.: «ЭКСМО» пыталось на авторах выехать, то есть приглашало много авторов. У них тоже водятся деньги.

М.А.: Да, они всегда приглашают много авторов. А почему же они у них не должны водиться? У кого же они тогда есть? Если у них нет, то у кого же они тогда есть?

А.Л.: Им «свеженькие» авторы нужны, чтобы их демонстрировать ради престижа? Зачем они им, когда бизнеса хватает по другим сегментам рынка?

М.А.: Конечно, это повторяет опыт крупных западных холдингов. Они стараются распространить свое влияние во все стороны. «Эксмо» начинал с детективной серии «Черная кошка». Именно на этом они смогли подняться. Теперь у них есть и переводная, и интеллектуальная, и современная литература. Они издают современных писателей 3-5 тыс. экземпляров. Они стараются захватить все ниши, запустить в них свои щупальца, но это нормальный, естественный процесс. А подспудно они, конечно, считают, что мелким издательствам не место на рынке. Любая крупная рыба хочет мелкую оттеснить, отобрать кусочек, прогнать.

А.Левкин: Довольно давно работает такая история: рецензент/критик важнее самих авторов. Борис Барабанов, например, главнее всей "легкой" музыки. В сущности, тут механизм пересказывания всего подряд, так что на выходе – чисто байки, рост энтропии и полная зависимость общественного мнения от этих пацанов. В какой степени такое опасение не является паранойей.

Максим Амелин: Да, с одной стороны есть такая тенденция. Просто для читателя выгоднее прочитать рецензию в газете, и ему все становится понятно. Понимаете, он читает газету, и ему этого достаточно, зачем читать дальше?

Екатерина Публичук: Но остаются все-таки любители слога?

М.А.: Да, конечно. А если у него нет времени на чтение? Если он ездит не в метро, а, например, на машине?

Е.П: Но большая часть людей ездит все-таки в метро.

М.А.: Те, кто ездят в метро, больше покупают книги. А тот, кто читает глянцевые журналы, вряд ли ездит в метро. Иначе зачем он читает глянцевые журналы? Что он там хочет найти для себя? В какой-то мере это, конечно, есть, но всех отвадить от книг невозможно. С другой стороны, при всем при этом, если кто-то привычен к чтению, никакой рецензент не сможет отвадить его от этого дела, на мой взгляд.

Е.П.: И опять же можно пересказывать простого Гарри Поттера, а более сложную литературу не пересказать. Их все-таки пытаются читать.

М.А.: Естественно. И к тому же пересказ сюжетный или формальный пересказ не может заменить книгу, ее языковых достоинств. Но таких книг не очень много, чтобы их нельзя было пересказать. Не все пишут такие тексты, что в пересказе составляют два абзаца, а в оригинале 50 листов.

Е.П.: С другой стороны, часто прочитаешь критиков, не самых уважаемых, а именно в интернете, в глянце, и ты понимаешь, что это полная чушь. И ты пытаешься прочитать книгу, чтобы для себя опровергнуть это мнение рецензента.

М.А.: Да, пытаешься понять, что же там все-таки было написано.

Е.П.: Выходит такая зависимость критик-читатель не является жестко определяющей.

М.А.: Человек - это вообще метафизическое существо, он стремится к экономии средств, своего времени, это нормально. Я прочитал рецензию, мне все, вроде, понятно: это похоже на то-то, что я уже читал. Например, это похоже на Пелевина, а Пелевина я читал. Соответственно читать эту книгу не надо, потому что уже все понятно. Есть такой психологизм - человек экономит свое время, чтобы не тратиться на лишние усилия. Это нормально. И чем дольше человек живет, тем меньше хочет тратить сил на всякую ерунду, а хочет заниматься своим делом, семьей, чем угодно. А тут он будет читать книгу, которая похожа на Акунина или на кого-нибудь еще. Зачем ему это? Он сэкономит свое время.

А.Л.: Мелкие издательства, лейблы, как в музыке, были и возникают, но все же не работают. Это проблема самих издательств, размеров среды и продаж, оповещения среды? Почему такая вполне естественная структура не укореняется?

М.А.: Но почему же они не работают? Они делают свое дело. Они являются теми «лабораториями», в которых происходит обкатка в музыке исполнителей, а в издательствах писателей.

Е.П.: Почему они все приходят к одному итогу - отмиранию?

М.А.: Потому что у них изначально нет больших средств, они производят обкатку. К тому же, к сожалению, очень часто на 90% крупные издательства, крупные лейблы в музыке отбирают обкатанный продукт, просто перекупая финансами и больше ничем. К сожалению, это общая практика не только в России, в российском книгоиздании, но в общемировом, это так устроено. С другой стороны, действительно более широкое оповещение, раскрутка требует больших денег, которых у маленьких издательств обычно нет. Маленькое издательство пытается сыграть на том, как небольшими собственными средствами попытаться раскрутить ту или иную книгу. Поэтому у нее уходит довольно много времени на это издание и на раскрутку. Фактически если маленькое издательство идет вверх, то это очень медленный подъем, график был бы пологим. А потом кто-то хватает автора, вкладывает в это $100 тыс., и получает на выходе звезду.

Е.П.: Велика возможность, что они все-таки поднимутся и будут большим издательством? Или в любом случае их не пустят?

М.А.: Дело не в том, что кто-то кого-то не пускает. Дело не в этом. Но, к сожалению, на российском рынке практически все наши и западные бестселлеры на 99% находятся в руках крупных издателей. Сюда же входят взятые на Западе бестселлеры, которые и у нас тоже становятся бестселлерами, потому что чтобы взять, к примеру, Гарри Поттера, нужно заплатить за него миллион долларов. А откуда у тебя миллион долларов? Даже если ты понимаешь, что можешь сейчас круто заработать, но ты маленький издатель, где ты изначально возьмешь миллион долларов? Чтобы что-то продать, надо что-то купить. Чтобы хорошо продать, надо хорошо купить. Это чисто финансовая схема. Если у тебя нет миллиона долларов, ты туда и не суйся. Это нормально. Поэтому мелким и средним издательствам приходится балансировать. Я даже не знаю, что сейчас можно назвать средним издательством. По-моему, сейчас нет издательства, нечто среднего между АСТ и, например, издательством «Текст».

Е.П.: А питерские издательства, крупные, но находящие не в столице…

М.А.: Они, скорее, относятся к крупным издательствам - питерские «Азбука», «Амфора». Три-четыре московские структуры относятся к большим, крупным. А остальные – это, получается, мелкие.

Е.П.: Издательство ОГИ тоже к небольшим?

М.А.: Получается, да. Хотя по разнообразию ассортимента есть претензия на охват рынка. Но по возможностям, по количеству выходящих книг с этими монстрами, конечно, просто невозможно сравнить.

А.Л.: Кстати, а не пропала ли вообще литературоцентричность?

М.А.: Конечно, литературоцентричность пропала и давно. С другой стороны, что считать литературой? Все написанное буквами, литерами? Этимологически то, что написано литерами, - литература. Соответственно, к литературе тогда много чего относится. И, в общем, она не пропала. В метро едешь - народ книги читает. Другой вопрос, какие это книги? И зачем он это делает?

А.Л.: А такой вариант литературоцентричности, когда человек определяется кодексом авторов, которые читаются средой плюс отношением к ним.

М.А.: Сейчас такого нет, поскольку в обществе фактически нет сословий или классов, как в советское время. Соответственно нет того среза, который читает единый вид литературы. Допустим, Акунина может читать и олигарх, и бомж на улице. Или и тот и другой могут ничего не читать.

Е.П.: Но та же Маринина - это тоже показатель. Обычно ее предпочитают либо домохозяйки, либо пожилые женщины. То есть ситуация разнится в зависимости от рода занятий, возраста.

М.А.: Отличия есть. Но, в принципе, читают и те, и другие. И просто домохозяйка в бигудях и в халате, и рублевская домохозяйка, владелица 5-миллионного дома тоже будет читать Маринину. То есть нет социальной градации. Нет отдельно книг, например, для финансовой элиты, для супер-интеллектуалов. Нет такого позиционирования. Хотя, по идее, оно должно быть. Нет такого, чтобы чтение было бы модным или элитарным. Нет такого, чтобы книга была признана элитарной, и, соответственно, финансово-экономическая и политическая элиты страны вместе вдруг бросились читать какого-нибудь писателя, Левкина, например. Установки, что вся интеллектуальная элита должна прочитать Левкина. И если она не прочитала Левкина, она просто не имеет права на владение банками. У нас нет такого. Что значит «среда»? Среды как таковой нет. И, наоборот, она вся непонятно куда направлена. Почему так?

А.Л.: А можно ли тогда вообще удержать отдельную и не массовую издательскую линию?

М.А.: Так только немассовую издательскую линию и надо держать, потому что все массовое у тебя сразу отлетит большим издательствам.

Е.П.: Но отлетит ведь не полностью. Есть там, скажем, и научные издания.

М.А.: Но они не становятся массовыми. Еще ни одно научное издание у нас не стало массовым.

Е.П.: Но какие-то шансы есть, или они точно проиграются?

М.А.: Естественно, каждое издание нацелено на создание издания- бестселлера, хорошо продаваемой книги. И чтобы это была не плохо написанная Маринина, а чтобы книга была еще и очень хорошо написана. Но это в идеале. И при этом есть масса книг, которые никогда не будут изданы крупными издательствами. А они в тоже время влияют на умы, на интеллектуальную элиту.

Е.П.: Что вы сейчас имеете в виду?

М.А.: Например, книга Маши Неклюдовой про век Людовика «Искусство частной жизни». Она вряд ли была бы издана в крупном издательстве, ее бы там просто не взяли. Или, например, структура немецкого языка. Никто бы не взялся издавать структуру немецкого языка.

Е.П.: Эти книги довольно узкоспециализированные. Нет?

М.А.: Но они же влияют на общество, причем, на элиту. Может быть, не на сегодняшние массы, а на завтрашние.

Е.П.: Они влияют на определенный круг людей. А до этого вы говорили, что литература  особо не различается.

М.А.: Массовая литература не отличается. Единственное, все-таки есть интеллектуальный круг, но узок круг этих революционеров. Если раньше это была интеллигентская прослойка, то сейчас эти интеллектуальные круги совсем не велики. Это отдельные точки на карте.

А.Л.: Хорошо, у нас имеется расхождение элит - финансовой, интеллектуальной, политической. На Западе это устроено как-то иначе, они что ли больше обращают внимания друг на друга, условно образуя какое-то единство. Что там реально это обеспечивает? Только традиция или как? Размеры территории?

М.А.: Размер территории - это хороший разговор. Конечно, территория играет немалую роль. Рассредоточенность российской территории, конечно, губительно сказывается. При том же населении и при меньшей  территории, естественно, более сплоченное государство. В маленьких странах интеллектуальная и экономическая элиты всегда друг за другом следят и друг другу так или иначе помогают. А у нас действительно произошло расслоение этих элит. Так уж получилось, что финансово-экономическая элита не знает и, может быть, даже не хочет знать интеллектуальную. Она презирает интеллектуальную элиту. А интеллектуальная элита в некоторой мере презирает финансово-экономическую, этих богатеев, нуворишей. Есть полное непонимание, и от этого, я думаю, не происходит коммуникации. Между ними слишком большая рознь: интеллектуальная элита в задрипанных свитерках и пиджачках с проездным на метро в кармане и невероятные миллиардеры. Есть отдельные точки соприкосновения - случай с Прохоровым, например. Но там сказываются родственные отношения: Михаил Прохоров и издательство «НЛО» или фонд Прохорова, где всем заправляет родная сестра.

Е.П.: Но в этом плане условно Москва явно не превышает размеры небольшого государства, например, Франции, но разделение все же существует. Значит, сказывается и влияние традиции.

М.А.: Во-первых, во Франции писателей традиционно уважают. Более того, там каждый уважающий себя человек в профессии, например, крупнейший банкир, должен обязательно написать книгу. Обязательно, медом не корми, просто 100%. Если он не написал книгу, кто его уважать будет? Он обязательно должен написать книгу. Человек-автор книги - во Франции это  совершенно нормальный случай. А у нас не то, что написать, но и читать, мне кажется, эту книгу никто не собирается.

Е.П.: А если брать именно интеллектуальную среду, но по всей России, она в плане литературы различается? То есть, конечно, различается.

М.А.: Вы имеете в виду в провинции? Дело в том, что там действуют практически две сети, которые друг с другом конкурируют: АСТ и «Эксмо». Соответственно туда, в основном, поступает массовая литература. Конечно, в провинцию попадают только книги этих сетей, так уж сложилось. Или правдами и неправдами с мелкими поставщиками, через университетские лавки проходит и другая литература. С другой стороны, существует интернет, существует книжный магазин в интернете OZON, который торгует по всей стране. Я не думаю, что сейчас человек, который хочет достать какую-либо книгу, испытает большие трудности. Конечно, в этом магазине с доставкой книга ему будет стоить в два раза дороже, чем он купил бы ее в Москве, но здесь уже ничего не поделаешь. Раньше, в советское время,  существовала практика, когда часть тиража издавалась в провинции для региона. Не знаю, использовала ли АСТ где-нибудь такой ход. То есть берется один макет, который печатается здесь для европейской части и, например, во Владивостоке для Дальнего Востока. Но это годится только для больших тиражей. Сейчас так иногда печатают газеты. В советское время так делали, чтобы не гонять товар впустую. Единственное, сейчас, конечно, не уследишь, сколько где они напечатали. С другой стороны, это более оправданная система, чем печатать, например, в Смоленске и доставлять в Петропавловск-Камчатский. Это очень дорого, потому что туда только самолет летает и корабль плавает, а больше ничего не ходит. Я не знаю, попадают ли туда вообще книги? Наверно, попадают. Через OZON можно заказать, но сколько будет стоить доставка? И вообще такая практика могла бы быть, но это имело бы смысл делать на тиражах больше 50 тысяч.

Е.П.: Только для популярных массовых изданий.

М.А.: Или массовые какие-то книги, да.

А.Л.: Вернемся к элитам. Вроде, кругом массовость и общий знаменатель, но элиты принципиально расходятся. В чем нюанс?

М.А.: А вот они потому и расходятся, что элита фактически читает то же, что и низ. Она представитель массового сознания. Она вроде бы элита, в бриллиантах и со счетом в Швейцарском банке, пьет французский дорогой коньяк и шампанское, ест устрицы и омаров, а интеллектуально питается дерьмом. Интеллектуально она питается дерьмом, прежде всего. Тем же, чем бомж, сидящий на остановке и читающий ту же Маринину. А у интеллектуальной элиты все наоборот, она омаров не ест, разве что иногда. Вот из-за чего разница.

Е.П.: Что нам делать с такой экономической элитой?

М.А.: Надо воспитывать эту элиту. Но кто должен ее воспитывать? Как? Это все-таки вопрос не ко мне, а к социологу. Как ее воспитать? У Дубина, по-моему, была статья по этому поводу то ли в НЛО, то ли в «Неприкосновенном запасе» полтора-два года назад.

А.Л.: Но вот «Полит.ру», скажем, ощущает, что есть некоторая среда. Так это нам так кажется или она все-таки есть?

М.А.: Во-первых, «Полит.ру» - заметный интернет-портал, все время пытающийся что-то придумать, засветиться, предлагающий что-то новое. Естественно, за «Полит.ру» следят, и чем дольше сайт существует, тем больше у него аудитория, тем больше доверия.

А.Л.: ОК, что тогда будет лучшим механизмом формализации этой среды, ее собирания и закрепления? На каком предмете собирать? На тех же книгах, на каком-то культивируемом отношении ко всему подряд? Что выглядит наиболее естественным? Как, в конце концов, люди одного круга опознают друг друга?

М.А.: В данном случае культовым становится сам портал, я думаю. Культовым становится бренд, а не что-то конкретное. Я думаю, что надо не терять интеллектуальный уровень. Просто он все равно лучше, чем его отсутствие. Если планку поддерживать, а не приспосабливаться под нее, тогда народ под нее подтягивается. А если ты приспосабливаешься, то можешь отпугнуть тех, кто привык к разговору на более серьезном уровне.

Е.П.: А на кого при этом можно ориентироваться? Где брать эталоны, ориентиры?

М.А.: Вот это сложный вопрос. Я не знаю, где брать. Трудно сказать. Генерировать, придумывать, что бы могло быть интересным. Может быть, стоит сделать опрос: что бы вы хотели видеть у нас, о чем вы хотели бы, чтобы мы писали или какую-то рубрику открыли, чего не хватает? И человек заполнит такой несложный опросник, например, «хочу, чтобы писали о Марининой». А потом взять все самое здравое, кто что предложит. Наш народ любит ведь писать.

Источник: Полит.Ру

Еще по теме:

• Дэн Браун: успех успеха
• Кори Доктороу: «Почему я борюсь с копирайтом?»
• Книги: сами по себе