Анна Наринская о Лондонской книжной ярмарке и новых трендах западной литературы:

В лондонских книжных магазинах на самых почетных местах красуются книги о превратностях экономики — "Карточный домик: как игроки с Уолл-стрит обрушили экономическую систему" Уильяма Д. Когана, "Возвращение экономики депрессии" Пола Кругмана, "Новая парадигма финансовых рынков" Джорджа Сороса и еще всякие. Эти произведения — самый наглядный пример того, как книгоиздатели могут делать деньги на кризисе. "Карточный домик", например, даже выбился в бестселлеры, не говоря уж о Соросе.

Это, конечно, слишком лобовой прием, и его успех не может длиться долго — такие издания всем уже порядочно надоели. Но им готовят замену — одной самых обсуждаемых книг на проходившей недавно Лондонской книжной ярмарке был дебютный роман Алекса Престона. Престон — брокер из Сити, и написал он художественный текст о превратностях трудовой и личной жизни инвестиционного банкира, тяжело свыкающегося с новой, кризисной реальностью. Это первая ласточка. Ясно, что у мистера Престона будут последователи. Ясно, что скоро появится множество произведений, воспевающих новый, безденежный стиль жизни (даже не прочитав роман мистера Престона, можно с уверенностью предположить, что в конце произведения герой не только смирится с переменой судьбы, но и поймет, что теперь все гораздо лучше). В общем, ясно, что именно они придут на смену историям про карьерных шопоголиков, ищущих настоящую любовь. Ровно так же, как творения вроде "Я потеряла работу. Мне это нравится" (название книги отнюдь не вымышленное, автор — Лилу Мейс) пришли на смену руководствам по деланию карьеры.

Но новое перспективное направление, которое с очевидностью намечает роман Престона, на лондонской ярмарке вслух не обсуждали — скорее всего, многие издатели в спешном порядке составляли списки знакомых бывших инвестиционных банкиров с легким пером. Зато там с исключительным жаром говорили о вещах технических — о том, например, что вот совсем не продаются "хардкаверы" (традиционные на Западе премьерные дорогие издания, предваряющие выход более дешевых "пейпербеков"), и о том, что издательство Bloomsbury перестало ставить рекомендованную (высокую) цену на обложки книг о Гарри Поттере. Даже о набоковском романе "Подлинники Лауры", который издательство Penguin после долгих проволочек должно наконец выпустить в начале ноября, говорили в сугубо деловом ключе. Что, мол, история публикации последней книги Набокова довольно скандальна (перед смертью писатель завещал ее сжечь, а сын, как выяснилось годы спустя, не только не сжег, но и даже решил продать издательству), так что интерес к Набокову подогрет, и теперь Penguin сможет переиздать все романы этого автора, правами на которые обладает.

Правда, была одна фраза — отнюдь не техническая, которую на ярмарке повторяли практически как мантру. Или как рекламный слоган. Книгоиздание должно get back to basics, вернуться к базовым ценностям. Опустошенный кредитным обвалом читатель — читатель эпохи post Lemon Brothers — жаждет этих базовых ценностей — он теперь хочет быть серьезным, и, главное, он хочет правды. Хлебнув горя по вине всяческих выдумщиков, этот читатель хочет быть уверен, что его не дурят.

Практическое следствие этих возвышенных рассуждений состоит в следующем — в ближайшее время полки западных книжных магазинов заполнят солидные исторические исследования. Во всяком случае, многие издательства ставят теперь именно на такие книги. Они, во-первых, отвечают требованию правдивости, а во-вторых, они, по мнению многих, лучше большинства специально написанных текстов объясняют сегодняшний день. Во всяком случае, эти объяснения вызывают больше доверия — современники теперешних читателей уже подвели, так, может, предшественники поддержат.

Эта идея обращения к прошлому, кстати, работает не только в отношении исторических исследований. Выяснилось, например — во всяком случае, об этом вдруг вышло множество статей и книг,— так вот выяснилось, что лучше всего о кризисе рассказали Диккенс, Флобер и Гете. И более того — что все они нас о нем предупреждали. Лозунг Back to basics прекрасно подходит к этой ситуации — что есть на свете более базового, чем романы Флобера и Диккенса?

Из-за этой новой актуальности прошлого и, соответственно, писателей, которые в этом прошлом писали романы и, как выясняется, в этих своих романах все предугадали, новую актуальность приобрела сама идея романа.

Оказалось, что роман может говорить о действительности и даже объяснять ее куда лучше еще недавно столь востребованных "учебников жизни". А кроме того — роман даже не притворяется правдой.

С периферии некогда огромной книжной индустрии роман, то есть, собственно, художественная литература, перемещается к центру — правда, к центру индустрии сегодняшней, сильно уже ужавшейся. Никогда раньше не занимавшиеся фикшном издательства вдруг бросились искать авторов и вспомнили, что бывают даже такие книги, которые написаны не на английском. Более того — те, кто спрашивал меня, не знаю ли я хороших русских произведений, ни разу даже не назвали роман проектом. Это, конечно, объясняется нынешними экономическими обстоятельствами. Проект — вещь дорогостоящая, а настоящий романист в каком-то смысле самая дешевая рабочая сила. Он создает свой продукт, как это ни странно, не из-за денег, а потому что просто по-другому не может.

Анна Наринская
Источник: Журнал «Weekend»

Еще по теме:

• Джоан Роулинг обвинили в плагиате
• Минимальное чтиво
• Литературная критика: в поисках хороших текстов