Известный прозаик, координатор молодежной литературной премии «Дебют» Ольга Славникова ответила на вопросы читателей «КП» о непростой судьбе хороших книг в современной литературе.

Совет новичкам: с чего начать?

- Возможно ли молодому автору сегодня пробиться в литературу? Редакторы издательств советуют заручиться поддержкой какого-нибудь признанного авторитета и ходить по издательствам до победного конца. А как лучше?

- На самом деле, эта технология, когда автор ходит на дом к какому-то авторитету, ждет его под дверью, правдами и неправдами сует ему рукопись, мотается по издательствам – эта технология уже немного устарела. Сейчас технология оптимальная – это премии. А если, допустим, вам до 25, то вам прямая дорога в «Дебют». Потому что, если вы засветитесь, вами будем заниматься мы – показывать вас авторитетным писателям, водить вас с рукописью по редакциям.

- А если старше 25?

- Тогда предлагайте свои тексты в толстые журналы. Они есть. Они существуют, и они имеют вес в литературной тусовке. «Новый мир», например.

В очередь!

- В одном интервью в 2002 году вы говорили, что существует некий конфликт между молодой литературой и зрелой. Молодые стоят в живой очереди к большой литературе, это как бы выносит их на обочину литературной жизни, и они вынуждены создавать свою субкультуру, и живут обособленно. Изменилось что-нибудь с тех пор?

- Я бы сказала, усугубилось. И мы постоянно чувствуем сопротивление среды, когда работаем с молодыми писателями. Я от некоторых авторов, своих ровесников, слышу: «Мы еще не состоялись, нас еще не увидели, какие молодые, зачем они нужны». Поэтому, да, живая очередь действительно есть. В общем, эта живая очередь, может быть, даже стоит зря. Потому что настал экономический кризис. Молодые авторы, скажем, совсем неизвестные имена в издательствах не приветствуются. Хотя мы очень стараемся, но стало гораздо сложнее. То есть наших финалистов и лауреатов пятилетней давности (финалистов и лауреатов молодежной премии «Дебют») мы уже как-то пристроили. Скажем, была большая история с изданием первой книги Олега Зоберна. Теперь он уже известный писатель. А с новыми – проблемы.

- Кризис влияет на литературу?

- Конечно. Рукописи, даже принятые, лежат годами. Раньше, в советское время, когда я только-только начинала, было тоже трудно издаться. Очереди по 4 года. Боюсь, что мы придем к этому же сроку. Очень жаль, потому что есть совершенно замечательные молодые авторы.

- Время от времени появляются имена. Премии получают, а потом исчезают. Куда эти люди деваются? Была такая Ирина Денежкина со сборником рассказов «Дай мне». Вы знаете ее судьбу?

- Знаю. Ирина Денежкина была в лонг-листе «Дебюта» до того, как стала известна широкой публике. У нее действительно литературные способности. Но с Ириной произошла, в общем, плохая вещь. Ее полюбили и взялись раскручивать, что называется, несоразмерно тому, что она успела сделать. Вместо того чтобы дать человеку пространство для развития, его моментально выбросили в это море пиара. Я не знаю, что именно с ней произошло. Испытание медными трубами непростое. Действительно, писатель был способный. Когда кого-то молодого объявляют новым гением и голосом поколения, то, может быть, это не всегда бывает хорошо. Я думаю, что это ее сломало.

- Как вам видится будущее русской литературы? Кто из молодых, может быть, малоизвестных авторов вам близок и интересен?

- Будущее русской литературы в целом очень неопределенное сейчас. Мы оказались в ситуации, когда литература живет за счет своего внутреннего ресурса. Когда она обществом не востребована так, как была востребована раньше. Писатель пишет, потому что не может не писать. А на самом деле очень острое ощущение – и мое, и многие молодые авторы со мной этим делились, - когда ты пишешь, ты понимаешь, что это никому, кроме тебя, не нужно. Очень непростой вопрос: как с этим быть? В рынке серьезный писатель не выживает, помощь от государства бывает известно какая, то есть с неким идеологическим заказом. Это мы очень хорошо помним. От государства мы внутренне все равно шарахаемся. Хотя на самом деле в цивилизованных странах система грантов прекрасно работает. А у нас выживание литературы под вопросом.

Талантливых людей очень много. Почему обидно? Вот это поколение, с которым мы сейчас работаем, которым сейчас, условно говоря, от 20 до 30, оно гораздо более талантливо, чем, скажем, поколение моих ровесников. Это я ответственно говорю. В моем поле зрения примерно 8 десятков людей, которые смогут составить будущее русской литературы. Смогут ли они выжить в тех условиях, в которые их ставит жизнь, я не знаю. Когда к нам приходят молодые писатели, мы им объясняем, что даже при большом успехе, даже с премиями, вы за час все равно будете зарабатывать меньше, чем уборщица в районной больнице. А если вы хотите зарабатывать литературой, тогда у вас немножко другой путь. Путь паралитературы.

Кстати, мы имеем прекрасный пример Акунина. Кто скажет, что Акунин – плохо? Это очень хорошо. Это же не просто такая развлекуха. Это такого рода литература, которая создает миф, в котором мы все живем… Ну, это так же, как «Гарри Поттер». Она нам нужна, мы ее любим, без нее нам скучно, плохо. И без нее нет в нашей жизни ничего романтического. Потому что паралитература часто – романтическая литература. Приключенческая, любовная. К сожалению, литература «высших достижений» в другой области располагается.

Высокая проза станет остросюжетной?

- То есть поле остросюжетной прозы захватил «трэш». А почему так вышло?

- Рынок. Я помню момент, когда на изголодавшихся по книгам россиян обрушился вал плохо переведенной литературы, каких-то безумных пересказов бразильских сериалов. Понимаете, там есть определенный тип героя, этакий романтический персонаж. То есть это герой сильный, преодолевающий преграды, попадающий в сложные обстоятельства. Вообще герой, стреляющий из пистолета, настолько был там освоен, что писателю серьезному как бы и браться за это было неудобно. Поэтому серьезная литература ушла в какую-то частную жизнь интеллигентного, несчастного человека, в его какие-то обстоятельства семейной жизни, в его внутреннюю рефлексию. И оставила сильные сюжеты и сильные страсти на откуп детективу, дамскому роману. Особая совершенно статья – фантастика. Мы фантастику держим за легкий жанр. А это не так. Есть такой писатель Маша Галина, у нее книга «Малая Глуша», вошла шорт-лист «Большой книги» в этом году. Так вот Маша, маленькая, хрупкая женщина, сейчас бьет коридор из гетто фантастики в серьезную литературу.

Самые талантливые регионы России

- Вы приехали из Екатеринбурга. Вы как-то говорили о том, что московская литературная среда и региональная отличаются друг от друга.

- Сейчас не так сильно, как раньше. Интернет все-таки стирает границы… Но в каждом регионе, включая Москву, есть местные мифы. Миф Петербурга это один главных национальных мифов. Алтай – сильное место. На Урале мифология очень чувствуется. То есть это не только бажовский миф, а это, скажем, миф техногенный, это миф первопроходчества, это миф танкостроения. Вот пример. Стоял танк на постаменте. Молодые люди взяли, залили туда бензина, срезали его, спрыгнули с постамента и поехали по городу… Люди живут внутри мифа, существуют в нем… Сейчас в новом романе я пытаюсь подступиться к московскому мифу. Это метро, метро-2, заброшенные станции, это Москва-река, это Яуза. Масса всего интересного. Эти московские призраки, фантомные существа, когда мой герой просто ощущает их присутствие кожей… Вы знаете, что значительная часть линий московского метрополитена проложена по старым кладбищам? Интересно? Интересно. Странно? Странно. Вот она, жизнь, идет под землю. И смерть под землей. Такая встреча. Очень плохо литературе в поселках городского типа, которые были построены вокруг какого-то завода цементного, где жизнь такая голая, цементная, бетонная.

- Как на бетонной плите сидишь.

- Вот там тяжело очень. Но писатель тогда сам мифологизирует пространство... По «Дебюту» я замечаю, что мало людей выдвигается именно из мест, где нет местного мифа.

Дарья Завгородняя
Источник: КП.ру

Еще по теме:

• Книга уходит в «Нишу»: российское книгоиздание в постбестселлерную эпоху