Лучше пошлость романизированных биографий и книжных обложек, лучше фантики и конфетки, духи и ожерелья, чем огосударствление поэта – как в 1937-м или в 1949-м.

В одной из рабочих тетрадей Варлама Шаламова есть запись: «Мне нужно сжечь себя, чтобы привлечь внимание». Внимание бывает разнокачественным. Можно отнестись с радостью к тому, что увесистый шаламовский том под общим названием «Несколько моих жизней» вышел в издательстве «ЭКСМО» неплохим (4 тыс. экз.) тиражом. Но чувство живейшей радости быстро сменяется разочарованием: в томе, собравшем письма Шаламова, его автобиографическую прозу, следственные дела и записные книжки, научно-справочному аппарату уделено очень мало книжного пространства (комментарий к трем следственным делам уместился всего на двух с половиной страницах). Что можно понять из писем Шаламова Пастернаку (поименованному, кстати, в содержании инициалами Б. И.) или Солженицыну, если читатель не в курсе развития их отношений? Почти ничего. Ни контекста, ни расшифровки подтекста. Или комментарий дается, мягко говоря, полемически односторонний. Например, о Солженицыне в примечаниях сказано так: «В общем, спасался, ничем не брезгуя, шагая по головам» (с. 679).

Бесконечно тиражируют, пересоставляя, и стихи Анны Ахматовой. Только что на «круглом столе», проходившем в Музее-квартире Ахматовой в петербургском Фонтанном доме, почтеннейшей публике были продемонстрированы увесистые тома-кирпичи и малые томики, украшенные знаменитым ахматовским профилем на аляповатых обложках. Стихи напечатаны на страницах с «изячными» виньетками. Текстология тут не ночевала. Труды, которым годы жизни отдают текстологи (например, Наталия Ивановна Крайнева, много лет готовившая и сейчас наконец выпустившая откомментированный том «Поэмы без героя»; собравшая самый выверенный двухтомник ахматовских произведений), для издателей, которые варят и будут варить свой супчик из Ахматовой, не существуют. Им выверенных текстов не требуется. Поскорее отшлепать тираж и получить прибыль, собрать деньги. Полученные от читателя, который, конечно же, купит Ахматову! И чем она будет «краше», тем скорее купит. А то, что ошибки от издания к изданию накапливаются, волнует мало кого, кроме специалистов (например, горячо выступавших на «круглом столе» Р.Д. Тименчика — автора «Анны Ахматовой в 60-е годы», Н.И. Крайневой или составителя «Летописи жизни и творчества Анны Ахматовой» В.А. Черных).

Тексты искажаются, выходят с ошибками — искажаются и судьба, и облик Ахматовой. Недаром, видимо, сама А.А. так заботилась о точных данных и крайне щепетильно относилась к покушениям на свою биографию.

Спуск с исследовательских высот к полуглянцевой («Ахматовой без глянца») и глянцевой беллетризации отличается весьма характерными мелодраматизацией, романтизацией, пафосностью. И — безвкусицей, особенно режущей слух в повествовании о поэте с абсолютным вкусом. «Вот только что взлетевшая на гребень волны, игривая и бурлящая, — и уже оседающая кружевом на песке, покорно и бездвижно» — так нынче пишут и о Цветаевой, и об Ахматовой.

Сам поэт — культурный герой. Полубог в наших эклектических национальных святцах. Именно отсюда идет особый «культ» того или иного поэта, от Пушкина или Есенина до Ахматовой. Отсюда и гадкое нынешнее стремление все развенчать, втоптать в грязь, смердяковщина. Да, никто не хочет даже упоминать Катаеву, с жиреющей на глазах «Анти-Ахматовой», но ведь до нее был Жолковский — и много чего «позволил». Признаюсь, в преддверии ахматовского юбилея я боялась еще вот чего: бренд Ахматова никому не принадлежит и в отсутствие собственника может быть захвачен (и захватан) любыми руками. К примеру, выпустят горький шоколад «Ахматова», с ее черным по золоту профилем, духи «Анна всея Руси», ожерелье, шарф, кресло «Ахматова». Вал изданий и переизданий с тиражируемыми ошибками свидетельствует об отсутствии догляда. Академического же издания нет, и пока не предвидится.

Этот книгоиздательский вал никак не корреспондирует с национально-государственным отношением к культурному герою. Так, в юбилей Гоголя — 200 лет! — не было проведено даже торжественного вечера того масштаба, которого столь крупная дата заслуживает. Замечательно, что первым лауреатом премии Гоголя стал Юрий Манн — но в Риме. А что в Москве? В Москве культурные герои — и их персонажи — востребованы как однодневно-политические символы («Тарас Бульба»).

В ходе работы «круглого стола» в Музее Ахматовой была затронута именно эта тема: тема государственного пантеона, условно говоря. Были помянуты и 1937-й, и 1949-й — с их государственными юбилеями Пушкина. Константин Азадовский, напомнивший об этих государственных действах, призвал привлечь государство к решению проблем и реальной помощи «юбилярам».

Да, нефть и газ — ресурсы исчерпаемые, а культура — неисчерпаемый капитал. Только уж лучше пошлость романизированных биографий и книжных обложек, лучше фантики и конфетки, духи и ожерелья, чем огосударствление поэта, как в 1937-м или в 1949-м.

Роман Тименчик на извечный русский вопрос о том, что же делать в создавшейся юбилейно-неюбилейной ситуации, ответил: всем оставаться на своих местах. Специалистам — продолжать свои исследования; научным редакторам — готовить выверенные издания; литературным критикам — стоять на страже вкуса, готовить общественное мнение, атмосферу, среду. Отторгающую или, напротив, поддерживающую. Репутационную среду.

Боюсь, что дело не в среде: среда-то есть, в чем убеждают и собрания, подобные случившемуся. Но мнение среды плохо или совсем не распространяется, вот в чем проблема. Среда становится все уже, все изолированней от публики, которая если и раскупает, то Ахматову лубочную. Впрочем, есть чему удивляться, если в «национальной» газете «Известия» супчик из Ахматовой (выпуск в день рождения А.А.) сварил К. Кедров, щедро присыпав его специфическими специями: единственное, что процитировано в юбилейной статье, это стихи, славящие Сталина. Которые сама А.А. заклеивала при дарении книги.

Однако не все так плохо. Пусть будет и глянцевая, и антиглянцевая Ахматова; пусть будут фильмы, удачные и малоудачные; пусть будет Светлана Крючкова, с великолепным чтением стихов, за что ей простится участие в фильме «Луна в зените»; пусть будет три памятника в одном городе. А есть и подарок — кроме обширнейшего тома, подготовленного Н.И. Крайневой, еще и белая тетрадь «Пушкин. Ахматова. Феничев» с послесловием Аркадия Ипполитова, готовившего «Фонтанную» выставку. Короче: приходит призрак А.А.; но «древний рефлекс с эффектом парализующего страха <…> тут не сработал».

Все лучше, чем 1937-й с Пушкиным.

Или — Пушкин в 1937-м.

Наталья Иванова, OpenSpace.ru
Источник: OpenSpace.ru

Еще по теме:

• Борис Куприянов: «Человек может мыслить просто так…»
• Открылся Парижский книжный салон
• В Москве появятся литературные мосты